Она из главных улиц города, протяженностью почти 2 км. В центре расположен бульвар для пешеходов, где высажено 738 лиственных деревьев. Это делает улицу одной из самых зеленных в городе.
По проспекту прогуливается молодёжь, важные административные и культурные здания находятся здесь, многочисленные магазины и кафе на каждом шагу. Сюда же стекается вечерняя жизнь Грозного. Даже непривычно наблюдать как молодые люди развлекаются, танцуют, общаются и нигде нет ни капли алкоголя.

Открыв дверь в кабинет, он первым туда вошел, но тут же остановился, пропуская нас с Берием Ильичем. Наконец-то первый раз в Москорепе я увидел старого человека! Да еще какого!

Он сидел в инвалидном кресле не за столом, а почти посреди кабинета. Из-под кресла выходили, тянулись к задней стене и уходили в нее два — желтый и красный — шланга. Старик, сидевший в кресле, представлял собой полную развалину: голова набок, язык вывалился, руки висели, как плети. Из левого уха у него торчал толстый провод с микрофоном в виде рожка. Старик, кажется, спал. Но как только мы вошли, стоявшая рядом с ним медицинская сестра воткнула ему прямо сквозь брюки шприц. Он дернулся, проснулся, хотел выпрямить голову, но она упала на другую сторону. Глаза, однако, остались почти открытыми.

— Кто такие? — спросил он, разглядывая нас всех недовольно.

Маршал живо подкатился к нему, схватил рожок и, приложив его к губам, почтительно сообщил:

— По вашему приказанию. Классика к вам привел.

— Ага, — сказал Горизонт, еле ворочая языком — Клафика. Ну, подойди, Клафик, подойди-ка фюда.

Я приблизился и взял из рук маршала рожок.

— Здравствуйте! — прокричал я в рожок.

— А нифего, — прошамкал председатель, — нифего фебя фуфствую. Видифь, у меня тут два фланга. По волтому первифный продукт подается, а по крафному вторифный отфафываетфя, так что органивм действует. — Он хотел опять поднять голову и даже достиг в этом некоторого успеха, но не успел удержать ее, и она упала на грудь. Впрочем, сестра приблизилась к нему сзади, поставила голову вертикально и осталась ее придерживать.

Кажется, старик оживал все больше. В глазах его даже появилось что-то вроде любопытства ко мне.

— Так вот ты какой! — сказал он с видимым одобрением. — Хороф, хороф. И фколько тебе годов-то?

— Скоро сто будет, Ваше Высокопревосходительство! — прокричал я в рожок.

— Молодой ефе, — заметил председатель. — А мне вот уве фто фетыре, а тове ефе нифего. А фто это ты в таком фине ходифь?

Я осмотрел быстро свою одежду.

— Если вы «фином» называете мои штаны, Ваше Высокопревосходительство, то я тут совсем ни при чем. Такие выдали. А я-то приехал в хороших штанах, в нормальных.

— Да что вы такое говорите! — сердито зашептал генерал-полковник. — Горизонт Тимофеевич говорит не «в фине», а «в чине».

— Да, — сказал Горизонт Тимофеевич Берию Ильичу, — надо его повыфить, он вфе-таки наф клафик.

— Будет исполнено! — прокричал Взрослый в рожок. — Майора ему дадим. Или даже полковника.

— Вафем полковника, — сказал Горизонт. — Генерала. Ты, крафавица, — попытался он поднять глаза к сестре. — Головку-то мою так не дервы. Когда я киваю, ты ее немнофко так отпуфкай.

Хорошо бы, а дальше кто будет?

Хорошо бы, а дальше кто будет?

Дальше будет твой последний ДР.